Александр СЕКАЦКИЙ

Моги и их могущества:
(Трактат)

КАК НА ЛАДОНИ

Известно, что чужая душа - потемки, и обшаривать ее потаенные уголки - дело трудное и тягостное. Даже сам обладатель души не имеет понятия обычно, что хранится в тайниках. Он и сам не желает этого знать, тем более не желает, чтобы это знал кто-то другой. Пациент, у которого психоаналитик добивается признания в чем-то запретном, обычно сопротивляется до последнего, ему легче сознаться в придуманных мерзостях, чем в действительной слабости, даже невинной, вот почему с таким трудом дается распознание, "кто ты таков?" - даже мог в глубоком приеме считывает лишь символы, требующие еще дополнительной расшифровки.

Впрочем, нужно сразу же указать на две совершенно противоположные вещи, результат которых может показаться постороннему наблюдателю одинаковым. Первую, в ослабленном, профанированном варианте, доводилось наблюдать многим на сеансах различных гипнотизеров или, как говорят моги, "на чумаковании". Тут тоже речь идет о "чтении мыслей", но считаются именно те мысли, которые предварительно были внушены (а также угадываются многозначные числа, имена и т.д.). Любопытные параллели можно найти даже у Гегеля: "Выясняется, что за так называемой завесой, которая должна скрывать "внутреннее", нечего видеть, если мы сами не зайдем за нее - для того, чтобы было видно, да и для того, чтобы было на что смотреть" (Феноменология духа. М., 1959. С.92). Таким образом, и в чужом сознании можно считывать свои собственные мысли, предварительно вложенные туда, причем безразлично, считывать их своими устами или устами владельца, низведенного к роли простого громкоговорителя. Эта практика не имеет отношения к СП, а делается из ОС, что вообще говоря гораздо проще с точки зрения техники. Мог "угадывает" у первого встречного имя, возраст, профессию, сокровенное желание, и немог восхищенно соглашается, поражаются и стоящие рядом знакомые - надо же, так сразу угадать. Да. Еще бы им не поражаться, если они тоже стоят в заморочке. Потом, когда чары рассеются, они будут долго удивляться наваждению - но могут и остаться в полной уверенности, что все было названо точно, - это зависит от программы. Ведь запрограммировать амнезию может и хороший гипнотизер.

Васиштха, по моей просьбе, таким образом "угадал" имя и все анкетные данные моего знакомого (разумеется, называя первое попавшееся). Тот, однако, сохранил уверенность, что было названо его действительное имя, настоящие данные биографии - правда, он был уверен, что все это сообщил Васиштхе я.

Иное дело - настоящий прием из глубокого СП, без всяких заморочек. "Трудно могу понять немога, но еще труднее немогу понять самого себя", - гласит популярный во многих могуществах афоризм. "Хотение" кажется всегда чем-то простым и безусловно известным - но это только кажется.

Во-первых, человек очень редко спрашивает себя: "чего я хочу?", предпочитая этого как бы не знать. Ну а если приходится отвечать ("без дураков"), приводит перечень разных моральных и материальных благ, какое-нибудь беспорядочное перечисление. Но если всерьез задуматься над каждой из перечисленных ценностей, будь то отдельная квартира, любовь женщины, редкая марка для коллекции; если спросить себя: хочу я именно этого, или я этим хочу чего-то иного, - то, пожалуй, не сразу найдется ответ, да и неизвестно, найдется ли вообще...

Неопределенность собственных желаний - сюрприз, которым может удивить себя едва ли не каждый человек. То есть внушить желание даже легче, чем какую-нибудь мысль и это явление широко используется при всякого рода чумаковании. Угадать же "чистое желание" (то, которое преобладает в "пучке хотений"), наоборот, очень трудно; тем более, что надеяться на подтверждение догадки, как правило, не приходится. Как заметил еще Фрейд, "бурное возмущение пациента чаще всего и убеждает меня в правильности предположения". Моги пришли к тому же выводу.

Прием "внутренней картины мира" немога мало того, что труден и длинен, но в каком-то смысле еще и небезопасен. Некоторые могущества вообще не практикуют его.

Беседуя с могами, я пришел к следующему выводу о причинах небезопасности.

Осуществляемая в состоянии приема диагностика высвечивает, подобно странному рентгену, какое-то внутреннее устройство вещи, ее "невидимое". Иногда это невидимое можно в принципе задать длинным описанием, скажем, целой книгой - чем и занимается, например, наука. Но для высокой практики СП такой слишком косвенный (мягко говоря) метод непригоден. Ведь тут все дело в том, чтобы увидеть все концы и начала сразу, в едином мгновении внутреннего взора - и притом еще увидеть места, где "концы с началами" не сходятся или вот-вот могут разойтись. Все дело в этом "сразу"; если его нет, то нет и приема, - есть что-нибудь другое, крохоборство рассудочного мышления, например. Я не знаю, как выглядит эта "картинка невидимого", наверное, она еще меньше похожа на зримые формы, чем рентгеновский снимок. Притом что есть "слои", которые даже в принципе не поддаются описанию, сколь угодно длинному.

"Чем больше практикуешь, тем больше различаешь слоев, и не путаешь их друг с другом", - сказал мне однажды Баврис и неожиданно пояснил:

- Видишь тополь? - Ну. - Ты видишь этот тополь? - Да...

- Так. Через "этот тополь" надо увидеть Тополь, потом Дерево. Потом что-нибудь живое и требующее - воды, допустим, или солнца, или селитры, или неизвестно чего - но зато известно где; есть такие странные места в картинке, где видна ненормальность состояния. Ну, там центр тяжести ветвей - видно, какая ветка обломится от ветра. И какое дерево засохнет. И все такое. (Я вспомнил в это время известный пример Платона, когда он говорил, что нужны разные глаза, чтобы видеть лошадь и видеть "лошадность"). Словом, входишь в это состояние, сам как бы становишься тополем. Поэтому надолго не рекомендуется, и никаких эмоций, чистый прием. А то ведь так уходишь, что теряешься, не чувствуешь, что вернешься обратно.

Баврис улыбнулся.

- Поэтому надо перелистывать.

То есть моги достигают уподобления какому-то избранному объекту - но не той форме, которую он вынужден принимать под воздействием всего остального мира, чтобы быть среди прочих объектов, а, как сказал бы Гегель, достигают уподобления "в-себе-бытию". Это "в себе" полностью проницаемо только для Бога - но может быть проницаемо и для человека, если он Мог, проницаемо из особых состояний типа СП.

Так вот, как я понимаю, уподобляться далеким вещам не слишком опасно, хотя и в них можно "потеряться". Тем не менее, выигрыш с точки зрения могов очевиден: богатство восприятия для них - одна из безусловных ценностей (т.е. цель сама по себе), да еще и несомненный множитель могущества. А мог по определению есть тот, кто непрерывно расширяет и углубляет свое "я могу". То есть человек становится могом, когда его абсолютное Желание сходится с абсолютной Волей. А единство абсолютной воли и абсолютного желания в пределах одного "Я" - это страшная сила, способная создавать силовое поле космических масштабов.

И если верно утверждение древних даосов: "чтобы познать рыбу, надо стать рыбой", - то становится понятным, почему особенно "чревато" проникновение в психическую подноготную ближнего своего - немога. Тут действительно велик риск потеряться, ибо "знать немога" - а сия вещь все-таки посложнее флейты, да и рыбы тоже, - познать его вплоть до темных закоулков души - значит отчасти стать им. Между тем для любого мога лучше принять гибель от им самим вызванной бури или развоплощение, чем стать немогом, "впасть в неможество". "Самое пикантное в нашем положении то, что назад отсюда дороги нет, только вперед", - сказал однажды Гелик, "ходячее самосознание" всех питерских Могуществ.

Можно добиваться идентификации с другим из чистого любопытства или за деньги, как психоаналитики, но безопасность этих "знатоков людей" гарантирована поверхностностью и неточностью познания (лучше даже сказать "познания"), а также страховочным взаимным лицемерием. Но если бы кому-то было дано проникнуть до самых глубин Другого, а потом вынырнуть - ни за какие деньги он бы не бросился вновь в эту пучину.

Любопытно, что писатели, которым "по долгу службы" приходится проникать в "души" своих персонажей, обнаруживают (если они настоящие писатели) упрямство чужой воли, которая стремится подчинить их себе, отщипнуть частицу живого бытия - и это несмотря на то, что души "придуманы" - то есть вполне прозрачны и в принципе подконтрольны. Может быть, и сам Бог вынужден оставлять потаенные уголки души человека без проникновения, может, и Ему полнота воплощения не проходит даром... И тогда свобода, дарованная человеку, есть просто результат вынужденной, "страховочной" поверхностности Бога, видно, не может он проникнуть все мое существо без риска для себя...



ОТГАДКА ИСТОРИИ (записи Гелика)

Во что я никогда не верил. В то, что на смену глупым людям приходили все более умные. В то, что понять прошлое легче, чем настоящее. Не верил в роль безличности в истории и презирал культ безличности.

Чего не было. Очень скучны рассказы о производительных силах, о балансе государственных интересов, а впрочем и о сословиях, не исключая сословия царей. Поинтереснее сведения и самозванцах и пророках.

Удивительно, однако. Удивительно, какая ничтожная горстка людей пыталась вырваться из неможества. Немоги не могут - это ясно по определению. Труднее понять, в чем тут первопричина. Когда-то я считал, что она - в неспособности хотеть. Мелочность желаний, присущая подавляющему большинству людей, просто поразительна. Как можно не хотеть власти над собственным телом и телами других, не хотеть бессмертия, не хотеть того, чтобы материя была покорна твоей воле, - а ведь не хотят. А чего хотят - просто уму непостижимо, - какой-то ничтожной прибавки к тем пустякам, которые уже имеют. С точки зрения мога, скучно не то что обладание этими пустяками, их даже лень желать, не хочется тратить драгоценную субстанцию воображения, концентрат желания на перераспределение скудной наличности немогов. А ведь немоги обсасывают эти крохи желаемого часами. Днями, месяцами и годами. Поколениями и столетиями.

Ткань истории. Конечно, уважительное отношение к всплескам собственной воли, культура желания воспитывается в могуществе. Если уж появилось желание принять участие в игре, именуемой историей (а почему бы нет, задача не лишена интереса), - так уж и надо играть на самую большую ставку - ну в крайнем случае играть на первенство в иерархии. Дерзкий человек, кому надоело собственное неможество, может выбрать ставку и покрупнее - играть на максимальную яркость отпечатка. Но все это, в сущности, игры "по ветру". Интереснее всего играть на "изменение течения". Правда, тут уже надо быть могом, владеть, во всяком случае, практикой из ОС.

Методология истории. И все же остается кое-что необъяснимое, чему я не сразу подобрал разгадку. Подавляющее большинство людей укладывается в пределы своего крошечного хотения, да еще и с солидным запасом.

Но что самое интересное - это поразительное приспособление, придуманное для тех, кто не укладывается. Для фанатиков веры и фанатиков искусства, для пассионариев вроде какого-нибудь Карлы Маркса. Для тех, чья интенсивность воли имеет достаточно высокую пробу, для них придуман косвенный падеж - безопасный для состояния неможества способ самореализации.

Концентрация воли и желания не допускается до Основного состояния, а рассеивается в сторону, по одному из каналов сублимации. "Мой друг, отчизне посвятим души прекрасные порывы". Или посвятим душевный подъем классификации бабочек. Или песню сложим - или встанем на колени перед образом, а то и послужим "благу человечества" (а на поверку все "блага" - только способы продлить пребывание в неможестве), - вот и выдохся прекрасный порыв.

Отсюда ясно, что главный вопрос методологии истории - не вопрос "как?", и не вопрос "почему?", а вопрос "кто?" Кто и зачем отвадил человечество от резервуара прямой энергетики сознания? Кто подобрал посильную головоломку для каждого и иллюзию на любой вкус?

Страницы истории. Историки листают эти сто раз перелистанные страницы, чтобы уточнить годы жизни какого-нибудь султана или чтобы пересмотреть роль монетарной системы в упадке Венецианской республики. В истории столько всего произошло, что найдутся факты для подкрепления любой теории. Однако все теории основаны на предположении, что человек в истории, как и в повседневности, действует на основании единственного знакомого ему принципа - принципа "не могу". Но если знать и о существовании другого, противоположного принципа, тем более если его реализовать, открывается угол зрения с иными очертаниями возможного и невозможного. В частности, законы всеобщего неможества перестают казаться убедительными, хотя бы потому, что результат, для объяснения которого они придуманы, проще и надежнее может быть объяснен другим путем.

Достаточно допустить, что Основное состояние уже реализовывалось в ходе истории - иногда и отдельными индивидами. Короче говоря, история представляется мне следующим образом.

Вначале было... Пусть себе даже и слово, если так назвать то, что всколыхнуло инерцию бытия. Во всяком случае, в том мире, который застал человек, это "что-то" уже не звучало. Но отзвуки, отголоски еще доносились. Скажем так, эхо творящего слова еще раскатывалось повсюду. Человек застал бытие, когда оно еще не успокоилось, не улеглось в рамки причинности и иногда лучше поддавалось заклинанию, чем физическому детерминизму.

Перед человеком лежало как бы два пути: 1) попытаться расслышать и повторить вещее слово и 2) узнать из контекста готового мира, каким был тот импульс, благодаря которому мир стал таким, каким он стал.

Девиз первого пути - "могу". Девиз второго - "знаю". И вот, стало быть, если и есть в истории загадка, то она такова: почему человечество избрало второй путь, почему победил не "ОС", а "ЛОГос"?

Прошлое в общих чертах. Меня не интересуют даты или критика источников. Авеста и Атхарваведа, в том виде, в каком они записаны, мало достоверны; быть может потому, что изощренность письма странным образом обратно пропорциональна прямому могуществу. И все же они описывают практику. Какой-ниудь Жорж Батай мог бы описать лучше. Но той практики уже нет, а Василеостровское Могущество способно сохранять себя и приумножать без письменных инструкций. Думаю, что многие из тех, что составляли мантры или писали книгу "Зогар", могли бы быть приняты в наше Могущество. После короткой стажировки... Ясно, во всяком случае, что и на рубеже истории человечество подразделялось на те же основные категории, что и сегодня, только с иным численным соотношением. А именно: маги (могущие), логи (знающие - от первых "ведунов" до всевозможных других "логов": теологов, физиологов) и на пребывающих в неможестве и невежестве. Маги исчезли, но возник десяток Могуществ, которому удалось превзойти большинство их смелых дерзаний. Немоги остались при своих, а логи размножились, причем немалого им удалось добиться в косвенном падеже, в расшифровке формулы. Я все-таки вижу в этом величие человека, способного добиваться совершенства даже в беге в мешке и с завязанными глазами. Правила Могуществ запрещают ставить им подножку.

До появления зороастризма множество магов практиковали в Иране, в Индии, в Передней Азии и в Египте. Они могли называться и называть себя иначе, но это были люди, способные сублимировать энергетику желания и воли по прямому назначению "я могу". Похоже, что им было легче с подкреплением, ибо короче была дистанция между замыслом и осуществлением. Чары легче извлекались из неостывшего еще слоя сил чарья, в пространстве-времени было больше странных провалов, где прерывалась цепь причинно-следственных связей и был возможен беспричинный метаморфоз людей и предметов (превращения). Страх заставлял подавляющее большинство людей держаться подальше от этих, как сейчас принято говорить, "странных аттракторов", - но ведь маги, как и моги, бесстрашны по определению - они смело вклинивались в заморочки и сами вызывали их. Иные из магов не ведали и горнего страха; вот их я могу считать нашими непосредственными предшественниками. Из анализа обрядов и практик становится ясно, что они подбирались к принципу обратной связи с Демиургом. Речь идет не о бессильной и униженной мольбе (молитве), а о перехвате элементов управления. В честь одного из тех магов я написал свою единственную мантру.



Маг и Бог

Что правит миром? Грозная стихия. А что стихией? Прихоть божества. А прихотью? Моих обрядов сила и слов моих. Есть вещие слова.

Скажу я: Ом и левый глаз прищурю и Всемогущий пойман на крючок Он хочет солнца. Но пошлет мне бурю. Таков завет. Здесь милость ни при чем.

Одной ногой я встану на опору и в этой позе месяц продержусь. И тот, Всевышний, отодвинет гору - чтоб я прошел. Пожалуй, я пройдусь.

Я страх и лесть прочту на ваших лицах. Кто хочет в маги? Но они молчат, поскольку знают: стоит ошибиться - и неминуем страшных следствий ряд.

В одном лишь слоге, в том, как танец кружит один лишь раз за десять тысяч лет - и Всеблагой меня рассыплет тут же на свет и тьму и заберет мой свет

и будет рад. Но омрачится снова. Жив юноша. Удачный выбор мой. Я научил, как управляем словом Всевышний. Всемогущий. Всеблагой.



Персонажи мифологии и истории. Могущие весьма отличались друг от друга пределом своих возможностей. Многим было достаточно периодически являть свое превосходство над простыми смертными; их компактный заряд честолюбия успокаивался, "гасился" от рутинных почестей ближних своих. Понятно, что и фокусников и имитаторов было не меньше, чем сегодня. Закон человеческой повседневности гласит: там, где возможен сбыт фальшивой монеты, со временем вся монета станет фальшивой. Но были и те, кто имел такую волю к могуществу, что никакое почтение и поклонение немогов не могло ее успокоить. Они изобрели отключение, зомбирование, нашли способ транспортировки чарья (сосуды, перстни, пресловутые "волшебные палочки"), нашли защиту от неуправляемого метаморфоза и овладели элементами управляемого превращения. Высокого уровня достигла техника миражирования. Способ, каким продуцировались массовые галлюцинации без создания заморочек, нами до сих пор не освоен и даже не понят.

Хуже всего было дело с экранированием и, по-видимому, со статическим (непринужденным) удержанием ОС. Маги набирали ОС экстатически, через экстаз, т.е. слишком затратным путем и под угрозой срыва.

Обычный маг практиковал "через не могу", как хороший стажер, не владея достоверностью спокойного могущества. Не было и речи о том, чтобы поделиться находкой с коллегами; вражда друг с другом была правилом среди магов. С сегодняшних позиций это вполне объяснимо: чтобы набрать первоначальный заряд до концентрации "я могу", необходимо противопоставить себя "остальному миру" - или освоить технику вхождения под руководством наставника. И все равно кто-то должен быть первым. Немоги часто говорят: "тут я собрался с духом" или "набрался наглости, чтобы...", не подозревая, что это всего лишь прибавка к убогой застенчивости, всего лишь тысячная доля звенящей дерзости, необходимой для Основного Состояния.

Разумеется, как маги, так и, тем более, моги - абсолютные самозванцы в самом прямом смысле этого слова. Никто не позовет тебя к могуществу, и второе рождение человек избирает себе сам, просто выходя из очереди "званых и призванных", руководствуясь принципом: "если гора не идет к Магомету, я тем более не пойду". Могущество человека определяется мощью и неподатливостью тех сил, которым он бросил вызов. Верно также и другое изречение: чем выше забрался, тем больнее падать, и ясно, что испытывающий головокружение от высоты никогда не станет могом.

Практика и культ. Явления мира соотносятся друг с другом как причина и следствие. Причинное управление миром замкнуто и хитро закручено. Его можно изучить, чем и занимаются логи, но через причинную цепь невозможно обратное воздействие на Демиурга, это модус автономии творения. Иное дело беспричинное управление, или первоначальный импульс, символически выраженный в творческих словах - "Да будет!" Следы беспричинного управления остались в мире, и по ним возможно обратное воздействие на Всемогущего. Вот простая аналогия: если человек сделал какой-нибудь прибор или хотя бы завел часы, то сколько потом ни переставляй пружинки и шестеренки, воздействовать на "творца" уже не удастся, можно зато понять, как устроены часы... Но если человек что-то сказал - есть шанс "поймать его на слове" и через этот канал воздействовать на его поступки.

Практика магов - это попытка "поймать на слове" Господа Бога, обратное восхождение через линию прямой связи. Понятно, что пребывание в тех слоях, по которым возможно воздействие на самого Демиурга, в высшей степени опасно, поэтому практика предполагает строжайшую дозировку и последовательность действий, отсюда - незыблемость ритуала, отсюда же - невозможность изменить даже интонацию при произнесении мантры. Нет сомнения, что малейшая ошибка в технике работы с силами чарья или с "общей геометрией мира" влечет страшные кармические последствия.

Но такова практика - и ее изящная архитектура действий напоминает чайную церемонию.

Что касается культа, то он представляет собой воспроизводство высшей формы практики. Культ - это подражание практике магов, подражание "невсамделишное" и поэтому безопасное. Участники культа похожи на детей, которые играют во взрослых, - они лепят куличики и "варят кашку", копируя действия взрослых до мельчайших подробностей. Но каша получается "условная", есть ее нельзя. Для любого мога так же легко узнаваем и "продукт", производимый немогами в процессе культа, - очень похожая "каша" из мокрого песка... Чего же не хватает? Продолжая аналогию, можно сказать: огня и ответственности. Но кто же доверит детям такие вещи?

Не хватает Основного Состояния, в'ещей силы "я могу". Вся архитектоника практики, которая имитируется в культе, - как бы модель реактора по преобразованию ОС, и без "я могу" он не имеет никакого смысла. Как образно сказал некий мог своим стажерам: "Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: "перейди отсюда туда", и она перейдет, и ничего не будет невозможного для вас".

Ну а песочный куличик, с каким бы усердием его ни замешивать, не станет от этого более съедобным.

Нашему Могуществу удалось расшифровать по портретам (по культам) многие практики и восстановить из символической, искаженной и эстетизированной формы действительную. Очень вероятно, что ряд искажений был внесен самими магами для безопасности копирования, т.е. явственно, слишком явственно видна подмена крупы "песком". Была ли тут причиной "зависть", опасение появления новых магов? Вряд ли все маги соблюдали непреложное правило могов: "могущий вместить да вместит", но во всяком случае опасность, связанная с магией, охраняла "чистоту рядов" куда надежнее. Так что я склонен объяснить подмены или явные искажения, внесенные основателями в культ как модель практики, той причиной, по которой игрушечный нож из комплекта детской посуды не затачивают; "модели" свирепых хищников делают "некусающимися". Впрочем, сохранились культы и с незначительными искажениями и среди них я обнаружил "пустые культы", вероятнее всего представляющие собой "заброшенные штольни".

Искусство утаивания. Внешнее разнообразие религий и поразительная одинаковость их внутренних "религиозных практик", специфические формы остаточной духовности становятся понятными, если признать их последствиями примененного искусства утаивания. Вещая сила воздействия подверглась утаиванию. Создатель спрятал концы в воду, чтобы никто не мог подергать за них и оказать обратное воздействие на Творца. И все хорошо, когда никто не Мог, но появляются моги и разыскивают спрятанные концы.

Искусство утаивания было высоко оценено немогами и воспринималось как эталон игры в прятки - "пути господни неисповедимы". Мог ставит себя на Его место и спрашивает: как поступил бы я? Ведь именно так мы ищем спрятанную вещь, и человек представляет собой существо, для которого спрятанную вещь найти легче, чем потерянную. Поэтому первое, что нужно сделать, - это спрятать факт спрятанности, представить истину как непотаенное (а точнее, непотаенное как истину). Придет философ, который так и скажет: истина есть непотаенное, "aleteia" - вот почему так трудно найти (обрести) ее. Хайдеггер был близок к разгадке, ему оставалось всего два рефлексивных шага - во-первых, истолковать несокрытость в категориях божественного замысла и, во-вторых, догадаться, предположить хотя бы, что истина не есть то последнее, что человек ищет и должен искать. Существует великолепный афоризм: важно докопаться до истины, но еще важнее понять, кто и зачем ее так глубоко закопал. Глубже всех глубин, в непотаенности. Человек становится могом, когда не довольствуется поисками "истины" или даже Истины, а взыскует непосредственно Могущества; требует know how, в том числе и know how истины.

Тяга к присвоению мощи (другой философ довольно приблизительно определил ее как волю к власти) дана человеку с той же степенью насущности, как и поиск истины. Поэтому спрятанность спрятанности, даже если она определена (проецирована) как истина, сама по себе не в состоянии гарантировать утаивание. Наиболее проницательные находят истину; из них самые дерзкие соображают, что им хочется иного, - так философски, на уровне логоса обозначается выход из неможества.

Траектория обходного пути, или наука. Итак, как бы я еще мог поступить на Его месте? Я бы расставил неверные указатели, снабженные для убедительности приманками. Операция вторичного создания человека осуществлялась с помощью Логоса. Сбить с "прямого пути" легче, если указан путь косвенный. К тому же, достаточно убедительный. И вот, вместо выхода в Основное состояние, вместо опробования других сфер непосредственного могущества, немоги устремляются по специально приоткрытому косвенному пути, возглавляемые Логами, лучшими расшифровщиками знаков. Растет число знающих (знающих знаки); их подлинные и мнимые успехи сокращают пополнение могущих. Науку можно представить себе как траекторию самого длинного обходного пути и в этом плане ее отличие от религии не слишком существенно. Наука это религия нетерпеливых, тех, кто не способен ждать Откровения, но зато готов довольствоваться открытиями, а вернее при-открытиями сокровенного; сокровенных, чаще всего срамных частей. Никто не видит Бога в лицо; в лучшем случае Иегова показывает себя со спины, а то и вовсе подсовывает горящие кустики и другие знаки.

Наука и религия в равной мере заняты имитацией настоящего: им доступны в основном макеты и чучела. Обманки, разбросанные на обманном пути. Игра, в которую играет Иегова, противоположна игре в "горячо-холодно": чем дальше отклоняется ученый с повязкой на глазах от ниточки управления, тем громче подсказывают ему: горячо, горячо! - hic Rhodus, hic salta!

© 1998 Александр Секацкий
© 1998 Союз молодых литераторов "Вавилон"
E-mail: info@vavilon.ru